Руководство для девушек, решивших выйти замуж за ливанца

[Alex Tradieh]

Как женщины уничтожают мужественность в мужчинах

(«Science-Psychology»)

В семейной жизни есть одна проблема, о которой говорить не принято. Многие женщины жалуются на то, что мужчина с годами стал менее мужественным. Что его ничего не интересует, что он пьет и лежит на диване.

Женщины даже забывают, что когда-то сами его выбрали и полюбили. За что-то. А за что – уже и не вспомнишь. Потому что это «что-то» вдруг куда-то делось… А может быть, не вдруг?

Нужно ли его приручать?

Когда мы встречаем мужчину, когда мы находимся в моменте начала отношений, нас очень привлекает его мужская сила, мужская энергия. Мы гордимся, если он бесстрашно гоняет на мотоцикле. Мы вдохновлены его победами в кулачных боях. Мы с увлечением рассказываем подругами о том, как он ездит на гонки в другой город, на соревнования, занимает первые места. И даже если таких явных проявлений силы нет, мы гордимся другими.

Нам нравится, когда ухаживающий за нами мужчина жёстко обозначает свою позицию – ты туда не идешь и точка. Внутри может даже подняться легкий бунт, но от такого удара кулаком по столу все успокаивается внутри. Защищена. Он сильный. Он настоящий мужчина.

Этого же часто мы ждем в семейной жизни – что он возьмет ответственность, стукнет кулаком, примет сам решение, успокоит взбудораженный ум. Мы мечтаем о сильном плече, забывая о том, что в этом случае нам нужно отказаться от многого в своем поведении.

Настоящий мужчина в каком-то смысле очень близок к природе. Он такой же несокрушимый, необузданный, дикий. И опасный. Опасно такой вулкан лишний раз беспокоить, разогревать, провоцировать, пилить, подавлять…

Когда мужчина женится, его мир резко меняется. Я знаю много мужчин, которых свадьба изменила кардинальным образом.

Один мой знакомый по велению жены – из любви к ней – порвал отношения со всеми друзьями. Осталась только парочка «приемлемых» вариантов – с которыми можно было только пить пиво на даче по выходным и про ресторан Сергиев Посад не может быть и речи. В этот же момент исчезла из его жизни и его страсть – походы, альпинизм, горы. Это было слишком опасно для отца семейства. Поэтому все снаряжение было роздано друзьям и знакомым.

Ультиматумы ставились жестко: «Или я, или это», дальше были аргументы о том, что нужно взрослеть, о том, что он должен думать о семье. И из любви к своей жене, он соглашался. Он не хотел оставить ее вдовой, не хотел видеть ее слез и переживаний. Он любил ее – и делал выбор. Трудный выбор.

Он стал домашним, заботливым отцом. При этом внутри глубоко несчастным. Это было заметно многим. Он пытался реализовать свою мужскую часть в воспитании сына – закаливать его, заниматься с ним спортом. Но и это было женой запрещено. Он слишком мал.

Через несколько лет она сама ушла к другому. К сумасшедшему каскадеру, гонявшему на мотоцикле по ночному городу. Она говорила об исчезнувшей страсти, о том, как сильно он изменился, что его ничего не волнует и не интересует.

Но кто сделал его таким? Кто запретил ему быть мужчиной в этой семье? Кто шантажом отобрал у него все то, что помогало ему быть мужчиной?

Сейчас он восстановился – и снова стал таким, как прежде. Все так же покоряет вершины, спускается по сноуборде там, где не ступала нога человека. Он полон энергии, его глаза снова светятся. Он снова нравится женщинам. Вот только теперь для него семья – это нечто страшное. То, что может снова отобрать его силу и мужественность.

Именно так часто бывает. Женщина после свадьбы пытается мужчину одомашнить. Для своего удобства. Чтобы не переживать, где он и как. Чтобы не остаться вдовой. А еще чтобы он меньше привлекал других женщин. Чем более он ручной, тем менее он интересен другим.

Мужчины на это соглашаются. Потому что они не видели других примеров – многих из них растили только матери. Другие выросли с таким же одомашненным папой, лишенным своей силы. Они не понимают, какую цену за это платят, и называют это просто «остепениться». А еще потому что они любят нас и хотят видеть нас счастливыми.

Но душа все помнит и знает. И тоскует по былой силе. Мужчина как лев, запертый в клетке, никогда не станет домашним котом. Он может стать просто униженным и дрессированным львом. Видели когда-нибудь такие глаза льва в зоопарке или цирке? То же самое творится в мужских сердцах. Сердцах, которые лишены своей силы.

Не случайно ли в среднем возрасте почти каждый мужчина старается скинуть с себя это бремя и пуститься во все тяжкие? Купить гоночную машину, бросить жену, заняться чем-то экстремальным? А если это невозможно, то хотя бы удариться в компьютерные игры, и стать героем там…

В Европе чаще всего на гоночных машинах типа «Феррари» за рулем сидят дедушки. И на педаль газа с огромным наслаждением нажимают тоже они. Вспоминая, что они все еще мужчины. Они все еще сильны и опасны.

Получается, что мы хотим замуж за супермена, который покорил нас подвигами и отвагой. А жить нам удобнее – подчеркну это слово «удобнее» — с домашним рохлей, который занимается чем-то скучным и безопасным, моет посуду, пол – и никому неинтересен. Даже нам самим. За удобство приходится платить уважением и собственным счастьем…

Мужская сила нужна обоим

Как бы ни сопротивлялись женщины, они втайне мечтают о том, чтобы муж снова стал таким же, как раньше. Необузданным, сильным, диким, опасным. Чтобы придя домой внезапно, он обнял ее так, что перехватило дух. Чтобы в момент ссоры, когда ее несет, он решительно сказал свое «нет» и опять же – кулаком по столу. Чтобы его глаза горели огнем силы и страсти.

Сложность только в том, что рядом с таким мужчиной нужно стать другой. Его нельзя дразнить и провоцировать, подливать масло в огонь, когда он злится.

Недавно слышала историю о том, как во время семейной ссоры муж сломал пополам ноутбук жены. Это одно из проявлений мужской силы – с ней нужно быть очень осторожной. Лучше ведь компьютер, чем что-то другое.

Представьте, что вы – химик на производстве. Вы должны точно знать, что с чем можно смешивать, а что — ни в коем случае. Иначе это грозит проблемами. Каждую баночку вы берете аккуратно и продумываете – а что будет потом? У вас есть некая инструкция, как обходиться с баночками, как их хранить, как перемещать.

С мужчиной нужно точно так же. Проблема только в том, что этой инструкции у нас нет. И мы ставим эксперименты. Одно взорвали. Другое расплавили. Тут покалечились. И все бы ничего, если бы мы запоминали, какие действия приводят к таким результатам.

Например, мужчину не нужно злить, когда он не в духе. Об этом знают многие. А кто так делает? Кто пытается сначала умиротворить дорогого и привести его в доброе расположение, а уже потом решать проблемы?

Чаще всего раздраженный мужчина получает подпитку тут же упреками жены, ее обидами, гневом. И происходит взрыв. Его сила колеблется в зависимости от самого мужчины и того, сколько масла в огонь подлила жена. Но разрушения и жертвы всегда есть.

Или мужчину, воодушевленного чем-то, не нужно отвлекать и мешать. Наконец он сел с удовольствием прибивать гвоздь – отойдите. Потому что советы «не туда» и «не так» не только выведут его из себя, но и приведут к тому, что больше ни одного гвоздя он не забьет.

Мужчины опасны?

Мужчины действительно опасны. Но когда женщины пытаются их приручить и обезвредить – они подкладывают себе свинью. Самой себе. Потому что от домашнего тюфяка им уже не хочется детей. Ради него не хочется готовить или быть красивой. Он вызывает скорее жалость и презрение. Уважать его тоже невозможно.

Когда в мужчине есть мужская сила, женщине непросто. Ей нужно учиться обращаться с мужем правильно, чтобы это было безопасно. Ей чаще нужно волноваться за него. И учиться ему доверять безраздельно. А еще понимать, что такой мужчина очень привлекателен и для других женщин. Поэтому нужно всегда оставаться для него самой-самой. Самой красивой, самой любящей, самой нежной, самой непредсказуемой.

Это другой выбор и другая жизнь. Перестать его контролировать. Перестать проверять его телефоны и не заставлять его приходить всегда вовремя. Не указывать ему, с кем ему общаться и чем заниматься. Не оценивать его хобби по их опасности. Снова и снова возрождать в нем страсть к жизни.

Да, пусть он решит начать заниматься триатлоном. Мой муж в следующем году собирается участвовать в IronMan . Для меня это звучит жутко – целый день бежать, плыть и ехать не велосипеде. Это требует много сил, выносливости, времени. Ему нужно будет тренироваться, покупать оборудование, участвовать в марафонах. А мне придется смириться с его отсутствием, занятостью, физической усталостью.

Но это ерунда по сравнению с тем, как блестят его глаза, когда он об этом говорит и что-то делает. Когда он пробегает десять километров или проплывает километр-полтора. Это делает его сильнее – не только физически, но и морально.

Кто-то из мужчин мечтает о мотоцикле. Мой муж в их числе. И я готовлюсь морально к тому, что однажды это случится. Мне придется иногда волноваться за него. И больше доверять. Я знаю одну девочку, которая очень боялась, но согласилась на покупку мотоцикла мужем. При нашем движении и уважении на дорогах – это очень экстремальная покупка. Но прошло несколько лет, и муж из наемного работника превратился в успешного бизнесмена. Жену он возит на машине. А сам все так же каждый вечер седлает своего железного коня. И хотя они женаты больше десяти лет, недавно она призналась, что страсть не утихла и не пропала. С мотоциклом этой страсти стало больше.

Увлечения горными лыжами, гонками, альпинизмом, спортом, командировки, подвиги, опасные путешествия, экстремальные занятия, общение с другими мужиками и многое другое, от чего мы хотим мужчин оградить – на самом деле дают им силы. Силы оставаться мужчиной рядом с нами. Силу брать ответственность. Силу аскетизма и выносливости. Настоящую мужскую силу. Которую мы так ценим и по которой так скучаем.

И напоследок, хочу поделиться с вами одной цитатой из книги Джона Элриджа «Необузданное сердце». Которая и вдохновила меня на написание этой статьи.

Да, мужчины действительно опасны. Но скальпель тоже опасен. Он может ранить, а может спасти вам жизнь. Вы не пытаетесь сделать его безопасным, затупив его; вы вкладываете его в руку тому, кто знает, как с ним обращаться.

Если вы когда-нибудь наблюдали за лошадьми, то вы знаете, что жеребцы могут доставить много проблем. Они сильные, очень сильные, и они себе на уме. Жеребцы обычно не любят узды и могут вести себя очень агрессивно — особенно если рядом есть кобылы. Жеребца трудно укротить.

Если вы хотите иметь более спокойное, не представляющее опасности животное, существует простой выход: его надо кастрировать. Мерин гораздо более покладист. Вы можете буквально водить его за нос; он будет делать то, что вы ему скажете, не выражая никакого протеста. С ним у вас будет лишь одна проблема: мерин не способен дать жизнь. Он не может сделать того, что может жеребец. Да, жеребец — опасное животное, но если вам нужна жизнь, которую он может дать, вам надо смириться с тем, что он опасен. Одного без другого не бывает…»

Цените в мужчинах их мужскую силу. И помогайте им становиться сильнее и мужественнее. Нет ничего страшного в том, что он не моет посуду дома. Купите посудомойку – или научитесь любить этот процесс. Пусть он занимается мужскими делами, которые без него никто не сделает. Делами, которые наполняют его силой и энергией.

Потому что после подвига он придет к вам и положит к вашим ногам все трофеи. А вас обнимет так, что захрустят косточки. От наслаждения. Наконец-то вы за мужем….

© Ольга Валяева

[Alex Tradieh]

Это руководство касается не только ливанцев, но и мужчин вообще. Просто мы замужем за ливанцами, а они очень горячие, а мы славянки слишком самостоятельные и взваливаем на себя мужскую работу. Так пусть наши мужчины будут настоящими мужчинами, а мы позволим себе быть настоящими женщинами нежными и беззащитными.

[amwael]

А про женщину ни словом?А женщина тоже меняется когда замужем.Меняются оба.Главное чтобы не до крайностей.Последнее время надоели эти гимны,воспевающие мужчин.При этом большинство женщин берут такие вот тексты как руководство и после применения в жизни наблюдают как муж вытирает о них ноги,гуляет и ни во что не ставит чувства жены.А потом она уже ничего не хочет и становится такой увядшей розой,мол,для кого краситься?Середину мы ищем,золотую середину.

[amwael]

Кстати,большинство мужчин до свадьбы шлялись по ночным клубам и барам,такое вот у них было хобби))))

[Alex Tradieh]

может я старомодна, но я считаю, что мужчина - глава семьи, а женщина - тылы. Женщины всегда были сильнее мужчин, поэтому сейчас женщины работают на мужских специальностях, носят брюки и расскуждают по-мужски. Именно поэтому надо дать мужчине быть мужчиной и позволить себе слабости. Если женщина возьмет за руководство то, что я написала, а мужчина будет вытирать об нее ноги, так это просто у мужчины куча комплексов и он пытается подняться за счет унижения окружающих. К томуже, Ян, слабачка не пойдет замуж за иностранца, тк боится поменять чтото в жизни.

[Alex Tradieh]

Кстати,большинство мужчин до свадьбы шлялись по ночным клубам и барам,такое вот у них было хобби))))

Ну так и ты ж тоже не крестиком вышивала в ожидании суженого

[amwael]

))))отвечу статьей на эту статью))))пойду поищу,я где-то ссылку сохранила

[Ольга Гарина]

А про женщину ни словом?А женщина тоже меняется когда замужем.Меняются оба.Главное чтобы не до крайностей.Последнее время надоели эти гимны,воспевающие мужчин.При этом большинство женщин берут такие вот тексты как руководство и после применения в жизни наблюдают как муж вытирает о них ноги,гуляет и ни во что не ставит чувства жены.А потом она уже ничего не хочет и становится такой увядшей розой,мол,для кого краситься?Середину мы ищем,золотую середину.

Ой Ян, я тут абсолютно и полностью с тобой согласна! на все 100 ) Меняются оба, и я кстати не вижу ничего страшного в том, что муж стал у меня мыть посуду и даже иногда приготовить что-нибудь, а уж заставлять его сидеть дома, его кстати желание, меня только радует, радует что мы всегда вместе, как же это может не радовать, бред, для меня он как был мужественным, так им и остался, а с характером мы оба остались и ой с каким характером, и никого это не расстроило и не заставило потерять интерес то что поменялись для семьи, чушь полнейшая )) Кстати и он раньше занимался тем чем уже не занят, и я тоже раньше занималась экстримом (имею профессиональный разряд по экстримальному виду спортивного туризма), раньше так же еще занималась прыжками с парашютом, чем плохо ради семьи было понять что надо о себе немного подумать хоть ради детей и мужа и все это бросить, так же и муж тоже много чего оставил. Никого это не заставило подумать что кто-то из нас обрюзг, ну совсем чушь. Семья создается обоими, у обоих должны быть намерения что это на всегда, только русские мужчины могут разлюбить за то, что жена растолстела, такое случается, но у арабских мужчин по этому поводу претензии встречаются значительно реже как я заметила. Кстати не смотря на то, что я тоже к примеру поменялась и перестала отдавать экстриму время и жизнь, муж совершенно не считает что я от этого обрюзгла, наоборот я слышала даже что у него иногда ощущение что он живет с пацаном, при этом и у него такой же сильный характер тоже остался, не смотря на то, что он всегда дома и помогает при необходимости мне убраться и помыть посуду часто, когда нет работницы, хотя раньше никогда этого не делал, да и занятия у него были другого рода совершенно. Мне кажется с моей стороны думать, что хочу чтобы стал как раньше, упрекать его тем что он одомашнился немного было бы слишком глупо. Когда семья и семейные ценности в приоритете, то кот, присавший эту статью даже и не подумает писать о том, что он есть кот, которого пытаются одомашнить и что ему так необходима свобода в которой его так ограждает семья и дети ))) В конце-концов при желании не сложно заниматься этим всем вместе, как было это в семье моих родителей, мы уже с раннего детства с родителями поехали в Латвию на велосипедах, всегда занимались туризмом, а позже я уже стала заниматься и экстримальным туризмом и прочим.

[amwael]

в статье указаны скорее крайние случаи для совсем глупых девушек,те которые,как я писала,на мужа с кулаками бросаются))))Я вспомнила Ирину Муравьеву из фильма Самая обаятельная и привлекательная.Как же ее подруга ее учила,учила,а муж ее гулял направо и налево.))))

Вот статья про то почему мы такие сильные,тоже психология.Людмила Петрановская пишет.

[amwael]

Людмила Петрановская: травмы поколений как причины эндогенной депрессии.

Живет себе семья. Молодая совсем, только поженились, ждут ребеночка. Или только родили. А может, даже двоих успели. Любят, счастливы, полны надежд. И тут случается катастрофа. Маховики истории сдвинулись с места и пошли перемалывать народ. Чаще всего первыми в жернова попадают мужчины. Революции, войны, репрессии – первый удар по ним.

И вот уже молодая мать осталась одна. Ее удел – постоянная тревога, непосильный труд (нужно и работать, и ребенка растить), никаких особых радостей. Похоронка, «десять лет без права переписки», или просто долгое отсутствие без вестей, такое, что надежда тает. Может быть, это и не про мужа, а про брата, отца, других близких. Каково состояние матери? Она вынуждена держать себя в руках, она не может толком отдаться горю. На ней ребенок (дети), и еще много всего. Изнутри раздирает боль, а выразить ее невозможно, плакать нельзя, «раскисать» нельзя. И она каменеет. Застывает в стоическом напряжении, отключает чувства, живет, стиснув зубы и собрав волю в кулак, делает все на автомате. Или, того хуже, погружается в скрытую депрессию, ходит, делает, что положено, хотя сама хочет только одного – лечь и умереть. Ее лицо представляет собой застывшую маску, ее руки тяжелы и не гнутся. Ей физически больно отвечать на улыбку ребенка, она минимизирует общение с ним, не отвечает на его лепет. Ребенок проснулся ночью, окликнул ее – а она глухо воет в подушку. Иногда прорывается гнев. Он подполз или подошел, теребит ее, хочет внимания и ласки, она когда может, отвечает через силу, но иногда вдруг как зарычит: «Да, отстань же», как оттолкнет, что он аж отлетит. Нет, она не него злится – на судьбу, на свою поломанную жизнь, на того, кто ушел и оставил и больше не поможет.

Только вот ребенок не знает всей подноготной происходящего. Ему не говорят, что случилось (особенно если он мал). Или он даже знает, но понять не может. Единственное объяснение, которое ему в принципе может прийти в голову: мама меня не любит, я ей мешаю, лучше бы меня не было. Его личность не может полноценно формироваться без постоянного эмоционального контакта с матерью, без обмена с ней взглядами, улыбками, звуками, ласками, без того, чтобы читать ее лицо, распознавать оттенки чувств в голосе. Это необходимо, заложено природой, это главная задача младенчества. А что делать, если у матери на лице депрессивная маска? Если ее голос однообразно тусклый от горя, или напряжено звенящий от тревоги?

Пока мать рвет жилы, чтобы ребенок элементарно выжил, не умер от голода или болезни, он растет себе, уже травмированный. Не уверенный, что его любят, не уверенный, что он нужен, с плохо развитой эмпатией. Даже интеллект нарушается в условиях депривации. Помните картину «Опять двойка»? Она написана в 51. Главному герою лет 11 на вид. Ребенок войны, травмированный больше, чем старшая сестра, захватившая первые годы нормальной семейной жизни, и младший брат, любимое дитя послевоенной радости – отец живой вернулся. На стене – трофейные часы. А мальчику трудно учиться.

Конечно, у всех все по-разному. Запас душевных сил у разных женщин разный. Острота горя разная. Характер разный. Хорошо, если у матери есть источники поддержки – семья, друзья, старшие дети. А если нет? Если семья оказалась в изоляции, как «враги народа», или в эвакуации в незнакомом месте? Тут или умирай, или каменей, а как еще выжить?

Идут годы, очень трудные годы, и женщина научается жить без мужа. «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Конь в юбке. Баба с яйцами. Назовите как хотите, суть одна. Это человек, который нес-нес непосильную ношу, да и привык. Адаптировался. И по-другому уже просто не умеет. Многие помнят, наверное, бабушек, которые просто физически не могли сидеть без дела. Уже старенькие совсем, все хлопотали, все таскали сумки, все пытались рубить дрова. Это стало способом справляться с жизнью. Кстати, многие из них стали настолько стальными – да, вот такая вот звукопись – что прожили очень долго, их и болезни не брали, и старость. И сейчас еще живы, дай им Бог здоровья.

В самом крайнем своем выражении, при самом ужасном стечении событий, такая женщина превращалась в монстра, способного убить своей заботой. И продолжала быть железной, даже если уже не было такой необходимости, даже если потом снова жила с мужем, и детям ничего не угрожало. Словно зарок выполняла.

Ярчайший образ описан в книге Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом».

А вот что пишет о «Страшной бабе» Екатерина Михайлова («Я у себя одна» книжка называется): «Тусклые волосы, сжатый в ниточку рот…, чугунный шаг… Скупая, подозрительная, беспощадная, бесчувственная. Она всегда готова попрекнуть куском или отвесить оплеуху: «Не напасешься на вас, паразитов. Ешь, давай!»…. Ни капли молока не выжать из ее сосцов, вся она сухая и жесткая…» Там еще много очень точного сказано, и если кто не читал эти две книги, то надо обязательно.

Самое страшное в этой патологически измененной женщине – не грубость, и не властность. Самое страшное – любовь. Когда, читая Санаева, понимаешь, что это повесть о любви, о такой вот изуродованной любви, вот когда мороз-то продирает. У меня была подружка в детстве, поздний ребенок матери, подростком пережившей блокаду. Она рассказывала, как ее кормили, зажав голову между голенями и вливая в рот бульон. Потому что ребенок больше не хотел и не мог, а мать и бабушка считали, что надо. Их так пережитый голод изнутри грыз, что плач живой девочки, родной, любимой, голос этого голода перекрыть не мог.

А другую мою подружку мама брала с собой, когда делала подпольные аборты. И она показывала маленькой дочке полный крови унитаз со словами: вот, смотри, мужики-то, что они с нами делают. Вот она, женская наша доля. Хотела ли она травмировать дочь? Нет, только уберечь. Это была любовь.

А самое ужасное – что черты «Страшной бабы» носит вся наша система защиты детей до сих пор. Медицина, школа, органы опеки. Главное – чтобы ребенок был «в порядке». Чтобы тело было в безопасности. Душа, чувства, привязанности – не до этого. Спасти любой ценой. Накормить и вылечить. Очень-очень медленно это выветривается, а нам-то в детстве по полной досталось, няньку, которая половой тряпкой по лицу била, кто не спал днем, очень хорошо помню.

Но оставим в стороне крайние случаи. Просто женщина, просто мама. Просто горе. Просто ребенок, выросший с подозрением, что не нужен и нелюбим, хотя это неправда и ради него только и выжила мама и вытерпела все. И он растет, стараясь заслужить любовь, раз она ему не положена даром. Помогает. Ничего не требует. Сам собой занят. За младшими смотрит. Добивается успехов. Очень старается быть полезным. Только полезных любят. Только удобных и правильных. Тех, кто и уроки сам сделает, и пол в доме помоет, и младших уложит, ужин к приходу матери приготовит. Слышали, наверное, не раз такого рода рассказы про послевоенное детство? «Нам в голову прийти не могло так с матерью разговаривать!» — это о современной молодежи. Еще бы. Еще бы. Во-первых, у железной женщины и рука тяжелая. А во-вторых — кто ж будет рисковать крохами тепла и близости? Это роскошь, знаете ли, родителям грубить.

Травма пошла на следующий виток.

***

Настанет время, и сам этот ребенок создаст семью, родит детей. Годах примерно так в 60-х. Кто-то так был «прокатан» железной матерью, что оказывался способен лишь воспроизводить ее стиль поведения. Надо еще не забывать, что матерей-то многие дети не очень сильно и видели, в два месяца – ясли, потом пятидневка, все лето – с садом на даче и т.д. То есть «прокатывала» не только семья, но и учреждения, в которых «Страшных баб» завсегда хватало.

Но рассмотрим вариант более благополучный. Ребенок был травмирован горем матери, но вовсе душу ему не отморозило. А тут вообще мир и оттепель, и в космос полетели, и так хочется жить, и любить, и быть любимым. Впервые взяв на руки собственного, маленького и теплого ребенка, молодая мама вдруг понимает: вот он. Вот тот, кто наконец-то полюбит ее по-настоящему, кому она действительно нужна. С этого момента ее жизнь обретает новый смысл. Она живет ради детей. Или ради одного ребенка, которого она любит так страстно, что и помыслить не может разделить эту любовь еще на кого-то. Она ссорится с собственной матерью, которая пытается отстегать внука крапивой – так нельзя. Она обнимает и целует свое дитя, и спит с ним вместе, и не надышится на него, и только сейчас, задним числом осознает, как многого она сама была лишена в детстве. Она поглощена этим новым чувством полностью, все ее надежды, чаяния – все в этом ребенке. Она «живет его жизнью», его чувствами, интересами, тревогами. У них нет секретов друг о друга. С ним ей лучше, чем с кем бы то ни было другим.

И только одно плохо – он растет. Стремительно растет, и что же потом? Неужто снова одиночество? Неужто снова – пустая постель? Психоаналитики тут бы много чего сказали, про перемещенный эротизм и все такое, но мне сдается, что нет тут никакого эротизма особого. Лишь ребенок, который натерпелся одиноких ночей и больше не хочет. Настолько сильно не хочет, что у него разум отшибает. «Я не могу уснуть, пока ты не придешь». Мне кажется, у нас в 60-70-е эту фразу чаще говорили мамы детям, а не наоборот.

Что происходит с ребенком? Он не может не откликнуться на страстный запрос его матери о любви. Это вывшее его сил. Он счастливо сливается с ней, он заботится, он боится за ее здоровье. Самое ужасное – когда мама плачет, или когда у нее болит сердце. Только не это. «Хорошо, я останусь, мама. Конечно, мама, мне совсем не хочется на эти танцы». Но на самом деле хочется, ведь там любовь, самостоятельная жизнь, свобода, и обычно ребенок все-таки рвет связь, рвет больно, жестко, с кровью, потому что добровольно никто не отпустит. И уходит, унося с собой вину, а матери оставляя обиду. Ведь она «всю жизнь отдала, ночей не спала». Она вложила всю себя, без остатка, а теперь предъявляет вексель, а ребенок не желает платить. Где справедливость? Тут и наследство «железной» женщины пригождается, в ход идут скандалы, угрозы, давление. Как ни странно, это не худший вариант. Насилие порождает отпор и позволяет-таки отделиться, хоть и понеся потери.

Некоторые ведут свою роль так искусно, что ребенок просто не в силах уйти. Зависимость, вина, страх за здоровье матери привязывают тысячами прочнейших нитей, про это есть пьеса Птушкиной «Пока она умирала», по которой гораздо более легкий фильм снят, там Васильева маму играет, а Янковский – претендента на дочь. Каждый Новый год показывают, наверное, видели все. А лучший – с точки зрения матери – вариант, если дочь все же сходит ненадолго замуж и останется с ребенком. И тогда сладкое единение можно перенести на внука и длить дальше, и, если повезет, хватит до самой смерти.

И часто хватает, поскольку это поколение женщин гораздо менее здорово, они часто умирают намного раньше, чем их матери, прошедшие войну. Потому что стальной брони нет, а удары обиды разрушают сердце, ослабляют защиту от самых страшных болезней. Часто свои неполадки со здоровьем начинают использовать как неосознанную манипуляцию, а потом трудно не заиграться, и вдруг все оказывается по настоящему плохо. При этом сами они выросли без материнской внимательной нежной заботы, а значит, заботиться о себе не привыкли и не умеют, не лечатся, не умеют себя баловать, да, по большому счету, не считают себя такой уж большой ценностью, особенно если заболели и стали «бесполезны».

Но что-то мы все о женщинах, а где же мужчины? Где отцы? От кого-то же надо было детей родить?

С этим сложно. Девочка и мальчик, выросшие без отцов, создают семью. Они оба голодны на любовь и заботу. Она оба надеются получить их от партнера. Но единственная модель семьи, известная им – самодостаточная «баба с яйцами», которой, по большому счету, мужик не нужен. То есть классно, если есть, она его любит и все такое. Но по-настоящему он ни к чему, не пришей кобыле хвост, розочка на торте. «Посиди, дорогой, в сторонке, футбол посмотри, а то мешаешь полы мыть. Не играй с ребенком, ты его разгуливаешь, потом не уснет. Не трогай, ты все испортишь. Отойди, я сама» И все в таком духе. А мальчики-то тоже мамами выращены. Слушаться привыкли. Психоаналитики бы отметили еще, что с отцом за маму не конкурировали и потому мужчинами себя не почувствовали. Ну, и чисто физически в том же доме нередко присутствовала мать жены или мужа, а то и обе. А куда деваться? Поди тут побудь мужчиной…

Некоторые мужчины находили выход, становясь «второй мамой». А то и единственной, потому что сама мама-то, как мы помним, «с яйцами» и железом погромыхивает. В самом хорошем варианте получалось что-то вроде папы дяди Федора: мягкий, заботливый, чуткий, все разрешающий. В промежуточном – трудоголик, который просто сбегал на работу от всего от этого. В плохом — алкоголик. Потому что мужчине, который даром не нужен своей женщине, который все время слышит только «отойди, не мешай», а через запятую «что ты за отец, ты совершенно не занимаешься детьми» (читай «не занимаешься так, как Я считаю нужным»), остается или поменять женщину – а на кого, если все вокруг примерно такие? – или уйти в забытье.

С другой стороны, сам мужчина не имеет никакой внятной модели ответственного отцовства. На их глазах или в рассказах старших множество отцов просто встали однажды утром и ушли – и больше не вернулись. Вот так вот просто. И ничего, нормально. Поэтому многие мужчины считали совершенно естественным, что, уходя из семьи, они переставали иметь к ней отношение, не общались с детьми, не помогали. Искренне считали, что ничего не должны «этой истеричке», которая осталась с их ребенком, и на каком-то глубинном уровне, может, были и правы, потому что нередко женщины просто юзали их, как осеменителей, и дети были им нужнее, чем мужики. Так что еще вопрос, кто кому должен. Обида, которую чувствовал мужчина, позволяла легко договориться с совестью и забить, а если этого не хватало, так вот ведь водка всюду продается.

Ох, эти разводы семидесятых — болезненные, жестокие, с запретом видеться с детьми, с разрывом всех отношений, с оскорблениями и обвинениями. Мучительное разочарование двух недолюбленных детей, которые так хотели любви и счастья, столько надежд возлагали друг на друга, а он/она – обманул/а, все не так, сволочь, сука, мразь… Они не умели налаживать в семье круговорот любви, каждый был голоден и хотел получать, или хотел только отдавать, но за это – власти. Они страшно боялись одиночества, но именно к нему шли, просто потому, что, кроме одиночества никогда ничего не видели.

В результате – обиды, душевные раны, еще больше разрушенное здоровье, женщины еще больше зацикливаются на детях, мужчины еще больше пьют.

У мужчин на все это накладывалась идентификация с погибшими и исчезнувшими отцами. Потому что мальчику надо, жизненно необходимо походить на отца. А что делать, если единственное, что о нем известно – что он погиб? Был очень смелым, дрался с врагами – и погиб? Или того хуже – известно только, что умер? И о нем в доме не говорят, потому что он пропал без вести, или был репрессирован? Сгинул – вот и вся информация? Что остается молодому парню, кроме суицидального поведения? Выпивка, драки, сигареты по три пачки в день, гонки на мотоциклах, работа до инфаркта. Мой отец был в молодости монтажник-высотник. Любимая фишка была – работать на высоте без страховки. Ну, и все остальное тоже, выпивка, курение, язва. Развод, конечно, и не один. В 50 лет инфаркт и смерть. Его отец пропал без вести, ушел на фронт еще до рождения сына. Неизвестно ничего, кроме имени, ни одной фотографии, ничего.

Вот в таком примерно антураже растут детки, третье уже поколение.

В моем классе больше, чем у половины детей родители были в разводе, а из тех, кто жил вместе, может быть, только в двух или трех семьях было похоже на супружеское счастье. Помню, как моя институтская подруга рассказывала, что ее родители в обнимку смотрят телевизор и целуются при этом. Ей было 18, родили ее рано, то есть родителям было 36-37. Мы все были изумлены. Ненормальные, что ли? Так не бывает!

Естественно, соответствующий набор слоганов: «Все мужики – сволочи», «Все бабы – суки», «Хорошее дело браком не назовут». А что, жизнь подтверждала. Куда ни глянь…

Но случилось и хорошее. В конце 60-х матери получили возможность сидеть с детьми до года. Они больше не считались при этом тунеядками. Вот кому бы памятник поставить, так автору этого нововведения. Не знаю только, кто он. Конечно, в год все равно приходилось отдавать, и это травмировало, но это уже несопоставимо, и об этой травме в следующий раз. А так-то дети счастливо миновали самую страшную угрозу депривации, самую калечащую – до года. Ну, и обычно народ крутился еще потом, то мама отпуск возьмет, то бабушки по очереди, еще выигрывали чуток. Такая вот игра постоянная была – семья против «подступающей ночи», против «Страшной бабы», против железной пятки Родины-матери. Такие кошки-мышки.

А еще случилось хорошее – отдельно жилье стало появляться. Хрущобы пресловутые. Тоже поставим когда-нибудь памятник этим хлипким бетонным стеночкам, которые огромную роль выполнили – прикрыли наконец семью от всевидящего ока государства и общества. Хоть и слышно было все сквозь них, а все ж какая-никакая – автономия. Граница. Защита. Берлога. Шанс на восстановление.

Третье поколение начинает свою взрослую жизнь со своим набором травм, но и со своим довольно большим ресурсом. Нас любили. Пусть не так, как велят психологи, но искренне и много. У нас были отцы. Пусть пьющие и/или «подкаблучники» и/или «бросившие мать козлы» в большинстве, но у них было имя, лицо и они нас тоже по своему любили. Наши родители не были жестоки. У нас был дом, родные стены.

Не у все все одинаково, конечно, были семье более и менее счастливые и благополучные.

Но в общем и целом.

Короче, с нас причитается.

***

Итак, третье поколение. Не буду здесь жестко привязываться к годам рождения, потому что кого-то родили в 18, кого-то – в 34, чем дальше, тем больше размываются отчетливые «берега» потока. Здесь важна передача сценария, а возраст может быть от 50 до 30. Короче, внуки военного поколения, дети детей войны.

«С нас причитается» — это, в общем, девиз третьего поколения. Поколения детей, вынужденно ставших родителями собственных родителей. В психологии такое называется «парентификация».

А что было делать? Недолюбленные дети войны распространяли вокруг столь мощные флюиды беспомощности, что не откликнуться было невозможно. Поэтому дети третьего поколения были не о годам самостоятельны и чувствовали постоянную ответственность за родителей. Детство с ключом на шее, с первого класса самостоятельно в школу – в музыкалку – в магазин, если через пустырь или гаражи – тоже ничего. Уроки сами, суп разогреть сами, мы умеем. Главное, чтобы мама не расстраивалась. Очень показательны воспоминания о детстве: «Я ничего у родителей не просила, всегда понимала, что денег мало, старалась как-то зашить, обойтись», «Я один раз очень сильно ударился головой в школе, было плохо, тошнило, но маме не сказал – боялся расстроить. Видимо, было сотрясение, и последствия есть до сих пор», «Ко мне сосед приставал, лапать пытался, то свое хозяйство показывал. Но я маме не говорила, боялась, что ей плохо с сердцем станет», «Я очень по отцу тосковал, даже плакал потихоньку. Но маме говорил, что мне хорошо и он мне совсем не нужен. Она очень зилась на него после развода». У Дины Рубинной есть такой рассказ пронзительный «Терновник». Классика: разведенная мама, шестилетний сын, самоотверженно изображающий равнодушие к отцу, которого страстно любит. Вдвоем с мамой, свернувшись калачиком, в своей маленькой берлоге против чужого зимнего мира. И это все вполне благополучные семьи, бывало и так, что дети искали пьяных отцов по канавам и на себе притаскивали домой, а мамочку из петли вытаскивали собственными руками или таблетки от нее прятали. Лет эдак в восемь.

А еще разводы, как мы помним, или жизнь в стиле кошка с собакой» (ради детей, конечно). И дети-посредники, миротворцы, которые душу готовы продать, чтобы помирить родителей, чтобы склеить снова семейное хрупкое благополучие. Не жаловаться, не обострять, не отсвечивать, а то папа рассердится, а мама заплачет, и скажет, что «лучше бы ей сдохнуть, чем так жить», а это очень страшно. Научиться предвидеть, сглаживать углы, разряжать обстановку. Быть всегда бдительным, присматривать за семьей. Ибо больше некому.

Символом поколения можно считать мальчика дядю Федора из смешного мультика. Смешной-то смешной, да не очень. Мальчик-то из всей семьи самый взрослый. А он еще и в школу не ходит, значит, семи нет. Уехал в деревню, живет там сам, но о родителях волнуется. Они только в обморок падают, капли сердечные пьют и руками беспомощно разводят.

Или помните мальчика Рому из фильма«Вам и не снилось»? Ему 16, и он единственный взрослый из всех героев фильма. Его родители – типичные «дети войны», родители девочки – «вечные подростки», учительница, бабушка… Этих утешить, тут поддержать, тех помирить, там помочь, здесь слезы вытереть. И все это на фоне причитаний взрослых, мол, рано еще для любви. Ага, а их всех нянчить – в самый раз.

Так все детство. А когда настала пора вырасти и оставить дом – муки невозможной сепарации, и вина, вина, вина, пополам со злостью, и выбор очень веселый: отделись – и это убьет мамочку, или останься и умри как личность сам.

Впрочем, если ты останешься, тебе все время будут говорить, что нужно устраивать собственную жизнь, и что ты все делаешь не так, нехорошо и неправильно, иначе уже давно была бы своя семья. При появлении любого кандидата он, естественно, оказывался бы никуда не годным, и против него начиналась бы долгая подспудная война до победного конца. Про это все столько есть фильмов и книг, что даже перечислять не буду.

Интересно, что при все при этом и сами они, и их родители воспринимали свое детство как вполне хорошее. В самом деле: дети любимые, родители живы, жизнь вполне благополучная. Впервые за долгие годы – счастливое детство без голода, эпидемий, войны и всего такого.

Ну, почти счастливое. Потому что еще были детский сад, часто с пятидневкой, и школа, и лагеря и прочие прелести советского детства, которые были кому в масть, а кому и не очень. И насилия там было немало, и унижений, а родители-то беспомощные, защитить не могли. Или даже на самом деле могли бы, но дети к ним не обращались, берегли. Я вот ни разу маме не рассказывала, что детском саду тряпкой по морде бьют и перловку через рвотные спазмы в рот пихают. Хотя теперь, задним числом, понимаю, что она бы, пожалуй, этот сад разнесла бы по камешку. Но тогда мне казалось – нельзя.

Это вечная проблема – ребенок некритичен, он не может здраво оценить реальное положение дел. Он все всегда принимает на свой счет и сильно преувеличивает. И всегда готов принести себя в жертву. Так же, как дети войны приняли обычные усталость и горе за нелюбовь, так же их дети принимали некоторую невзрослость пап и мам за полную уязвимость и беспомощность. Хотя не было этого в большинстве случаев, и вполне могли родители за детей постоять, и не рассыпались бы, не умерили от сердечного приступа. И соседа бы укоротили, и няньку, и купили бы что надо, и разрешили с папой видеться. Но – дети боялись. Преувеличивали, перестраховывались. Иногда потом, когда все раскрывалось, родители в ужасе спрашивали: «Ну, почему ты мне сказал? Да я бы, конечно…» Нет ответа. Потому что – нельзя. Так чувствовалось, и все.

Третье поколение стало поколением тревоги, вины, гиперответственности. У всего этого были свои плюсы, именно эти люди сейчас успешны в самых разных областях, именно они умеют договариваться и учитывать разные точки зрения. Предвидеть, быть бдительными, принимать решения самостоятельно, не ждать помощи извне – сильные стороны. Беречь, заботиться, опекать.

Но есть у гиперотвественности, как у всякого «гипер» и другая сторона. Если внутреннему ребенку военных детей не хватало любви и безопасности, то внутреннему ребенку «поколения дяди Федора» не хватало детскости, беззаботности. А внутренний ребенок – он свое возьмет по-любому, он такой. Ну и берет. Именно у людей этого поколения часто наблюдается такая штука, как «агрессивно-пассивное поведение». Это значит, что в ситуации «надо, но не хочется» человек не протестует открыто: «не хочу и не буду!», но и не смиряется «ну, надо, так надо». Он всякими разными, порой весьма изобретательными способами, устраивает саботаж. Забывает, откладывает на потом, не успевает, обещает и не делает, опаздывает везде и всюду и т. п. Ох, начальники от этого воют прямо: ну, такой хороший специалист, профи, умница, талант, но такой неорганизованный…

Часто люди этого поколения отмечают у себя чувство, что они старше окружающих, даже пожилых людей. И при этом сами не ощущают себя «вполне взрослыми», нет «чувства зрелости». Молодость как-то прыжком переходит в пожилой возраст. И обратно, иногда по нескольку раз в день.

Еще заметно сказываются последствия «слияния» с родителями, всего этого «жить жизнью ребенка». Многие вспоминают, что в детстве родители и/или бабушки не терпели закрытых дверей: «Ты что, что-то скрываешь?». А врезать в свою дверь защелку было равносильно «плевку в лицо матери». Ну, о том, что нормально проверить карманы, стол, портфель и прочитать личный дневник… Редко какие родители считали это неприемлемым. Про сад и школу вообще молчу, одни туалеты чего стоили, какие нафиг границы… В результате дети, выросший в ситуации постоянного нарушения границ, потом блюдут эти границы сверхревностно. Редко ходят в гости и редко приглашают к себе. Напрягает ночевка в гостях (хотя раньше это было обычным делом). Не знают соседей и не хотят знать – а вдруг те начнут в друзья набиваться? Мучительно переносят любое вынужденное соседство (например, в купе, в номере гостиницы), потому что не знают, не умеют ставить границы легко и естественно, получая при этом удовольствие от общения, и ставят «противотанковые ежи» на дальних подступах.

А что с семьей? Большинство и сейчас еще в сложных отношения со своими родителями (или их памятью), у многих не получилось с прочным браком, или получилось не с первой попытки, а только после отделения (внутреннего) от родителей.

Конечно, полученные и усвоенный в детстве установки про то, что мужики только и ждут, чтобы «поматросить и бросить», а бабы только и стремятся, что «подмять под себя», счастью в личной жизни не способствуют. Но появилась способность «выяснять отношения», слышать друг друга, договариваться. Разводы стали чаще, поскольку перестали восприниматься как катастрофа и крушение всей жизни, но они обычно менее кровавые, все чаще разведенные супруги могут потом вполне конструктивно общаться и вместе заниматься детьми.

Часто первый ребенок появлялся в быстротечном «осеменительском» браке, воспроизводилась родительская модель. Потом ребенок отдавался полностью или частично бабушке в виде «откупа», а мама получала шанс таки отделиться и начать жить своей жизнью. Кроме идеи утешить бабушку, здесь еще играет роль многократно слышанное в детстве «я на тебя жизнь положила». То есть люди выросли с установкой, что растить ребенка, даже одного – это нечто нереально сложное и героическое. Часто приходится слышать воспоминания, как тяжело было с первенцем. Даже у тех, кто родил уже в эпоху памперсов, питания в баночках, стиральных машин-автоматов и прочих прибамбасов. Не говоря уже о центральном отоплении, горячей воде и прочих благах цивилизации. «Я первое лето провела с ребенком на даче, муж приезжал только на выходные. Как же было тяжело! Я просто плакала от усталости» Дача с удобствами, ни кур, ни коровы, ни огорода, ребенок вполне здоровый, муж на машине привозит продукты и памперсы. Но как же тяжело!

А как же не тяжело, если известны заранее условия задачи: «жизнь положить, ночей не спать, здоровье угробить». Тут уж хочешь — не хочешь… Эта установка заставляет ребенка бояться и избегать. В результате мама, даже сидя с ребенком, почти с ним не общается и он откровенно тоскует. Нанимаются няни, они меняются, когда ребенок начинает к ним привязываться – ревность! – и вот уже мы получаем новый круг – депривированого, недолюбленного ребенка, чем-то очень похожего на того, военного, только войны никакой нет. Призовой забег. Посмотрите на детей в каком-нибудь дорогом пансионе полного содержания. Тики, энурез, вспышки агрессии, истерики, манипуляции. Детдом, только с английским и теннисом. А у кого нет денег на пансион, тех на детской площадке в спальном районе можно увидеть. «Куда полез, идиот, сейчас получишь, я потом стирать должна, да?» Ну, и так далее, «сил моих на тебя нет, глаза б мои тебя не видели», с неподдельной ненавистью в голосе. Почему ненависть? Так он же палач! Он же пришел, чтобы забрать жизнь, здоровье, молодость, так сама мама сказала!

Другой вариант сценария разворачивает, когда берет верх еще одна коварная установка гиперответственных: все должно быть ПРАВИЛЬНО! Наилучшим образом! И это – отдельная песня. Рано освоившие родительскую роль «дяди Федоры» часто бывают помешаны на сознательном родительстве. Господи, если они осилили в свое время родительскую роль по отношению к собственным папе с мамой, неужели своих детей не смогут воспитать по высшему разряду? Сбалансированное питание, гимнастика для грудничков, развивающие занятия с года, английский с трех. Литература для родителей, читаем, думаем, пробуем. Быть последовательными, находить общий язык, не выходить из себя, все объяснять, ЗАНИМАТЬСЯ РЕБЕНКОМ.

И вечная тревога, привычная с детства – а вдруг что не так? А вдруг что-то не учли? а если можно было и лучше? И почему мне не хватает терпения? И что ж я за мать (отец)?

В общем, если поколение детей войны жило в уверенности, что они – прекрасные родители, каких поискать, и у их детей счастливое детство, то поколение гиперответственных почти поголовно поражено «родительским неврозом». Они (мы) уверены, что они чего-то не учли, не доделали, мало «занимались ребенком (еще и работать посмели, и карьеру строить, матери-ехидны), они (мы) тотально не уверенны в себе как в родителях, всегда недовольны школой, врачами, обществом, всегда хотят для своих детей больше и лучше.

Несколько дней назад мне звонила знакомая – из Канады! – с тревожным вопросом: дочка в 4 года не читает, что делать? Эти тревожные глаза мам при встрече с учительницей – у моего не получаются столбики! «А-а-а, мы все умрем!», как любит говорить мой сын, представитель следующего, пофигистичного, поколения. И он еще не самый яркий, так как его спасла непроходимая лень родителей и то, что мне попалась в свое время книжка Никитиных, где говорилось прямым текстом: мамашки, не парьтесь, делайте как вам приятно и удобно и все с дитем будет хорошо. Там еще много всякого говорилось, что надо в специальные кубики играть и всяко развивать, но это я благополучно пропустила Оно само развилось до вполне приличных масштабов.

К сожалению, у многих с ленью оказалось слабовато. И родительствовали они со страшной силой и по полной программе. Результат невеселый, сейчас вал обращений с текстом «Он ничего не хочет. Лежит на диване, не работает и не учится. Сидит, уставившись в компьютер. Ни за что не желает отвечать. На все попытки поговорить огрызается.». А чего ему хотеть, если за него уже все отхотели? За что ему отвечать, если рядом родители, которых хлебом не корми – дай поотвечать за кого-нибудь? Хорошо, если просто лежит на диване, а не наркотики принимает. Не покормить недельку, так, может, встанет. Если уже принимает – все хуже.

Но это поколение еще только входит в жизнь, не будем пока на него ярлыки вешать. Жизнь покажет.

Чем дальше, чем больше размываются «берега», множатся, дробятся, причудливо преломляются последствия пережитого. Думаю, к четвертому поколению уже гораздо важнее конкретный семейный контекст, чем глобальная прошлая травма. Но нельзя не видеть, что многое из сегодняшнего дня все же растет из прошлого.

© Людмила Петрановская

Источник — http://ibigdan.livejournal.com/12315398.html

[gulia]

А мне больше импонирует одомашненный заботливый отец, чем такой настоящий мужчина, стучащий кулаком по столу- ты никуда не идешь и точка.В таком уже случае у меня будут глаза , как у того льва в зоопарке ...и не нужен дикий , опасный. Лучшие мужья вырастают из маменьких сынков...

[amwael]

А у меня такое чувство,что там про любовника написано)))))Такой дикий,да как обнимет))))Муж,особенно после 13 лет брака хоть и обнимет,но уже не до дрожи,свой все-таки.Еще мне кажется что девушка любовных романов начиталась,вот и нафантазировала)))

[Alex Tradieh]

Милые девушки, вы наверное правы. Ян, а твоя статья совсем грустно-правдивая. Узнаю свою маму и отца... Не хочу применять ее к себе, но наверное, влияние тех времен проскакивает. Но к нашим мужьям она не относится, думаю ливан меньше всех пострадал во время мировой войны, но ливан постоянно в огне. и люди раненые морально с рождения.

[Lolik]

Как все точно подмечено в статье,которую Яна повесила, вот на все сто, но и с первой статьей согласна, я за собой заметила, что в какой-то момент тоже стала подгонять его под наши шаблоны, но, слава богу вовремя остановилась, доперло до меня, что он другой, со своей историей, и что это мне надо учиться освобождаться от моих страхов, стереотипов и т.д. Кстати, я типичный ребенок третьего поколения, и мне пришлось довольно много поработать над собой, чтобы выстроить отношения с родителями Девочки, спасибо за статьи, за возможность еще раз освежить имеющиеся знания